Сегодня мы с вами побываем на козьей ферме, где 700 коз исправно дают молоко, йогурты и сыры, соответствующие параметрам экологического сельского хозяйства. Ферма Ратиборжице, расположенная у городка Тржебич, распахивает свои двери и для агротуристов. Разговор с владельцем фермы у нас получился, как ни странно, о любви.
Мы находимся прямо в стойле, и белоснежные козы тут со смиренными мордами, отдельно содержатся самые большие козлы – таких тут всего пара, и отдельно — маленькие козлятки. Рожки у них еще не выросли, они подсовывают головы под руки, ластятся, а вот один козлик умудрился подлезть мне под майку и укусить за живот.
Некоторые козы помечены по бокам розовой краской. Почему, я спрашиваю у владельца Двора Ратиборжице Павла Доброволного:
— За ними же надо смотреть. Обрезать им копыта раз в квартал. Отмечены те, которым уже копыта обрезали… Если коза все время бегает по твердому грунту, то она естественным образом стирает, шлифует копыта, а если она содержится, главным образом, в стойле, то копытный рог отрастает быстрее, чем идет стирание и тогда повреждаются мягкие ткани копыта и дело заканчивается гнойным воспалением. Она начинает хромать и все такое. Такая коза отмечается тоже. Тогда мы или следим за ней или исключаем из стада на лечение. Поэтому они отмечены.
— А я думала, что раз вы их так любите, то им всем дали имена…
— Когда мы начали 20 лет назад, у нас было четыре козочки, те, разумеется, имели свои имена. Барча, Офелия…по-разному. А в 2004 году, когда мы вошли в состав ЕС и начали использоваться новые правила, каждая коза получила свой идентификационный номер, получила свой столбик в базе данных и теперь имена им не нужны.
— Такое впечатление, что ЕС виноват в использовании этих гаджетов…
— Но зато у нас еще есть овечки! Как раз вот у меня есть маленькая овечка Бара, которая потеряла маму, я ее выходил, и теперь она за мной бегает как собачка. Так что, пронумерованы они или нет, мы друг друга все равно любим…
Двор Ратиборжице возник во время реформ императора Йозефа Второго, направленных на развитие животноводчества. Вплоть да 1924 года ферма 
числилась имуществом рода Лёвенштайн, затем ее купила семья Добровольных. Во время Второй мировой войны ферму оприходовали под военную администрацию. В 1948 году была проведена коммунистическая земельная реформа, согласно которой Двор отходил во владение государства. Владелец был раскулачен, а его детей преследовали за принадлежность к кулацкому роду.
Далее пан Добровольны, владелец фермы:
— Вся моя семья, дед, прадед – все были земледельцы и все работали на этой ферме. Во время коллективизации нас выгнали, а в 1992 мы по закону получили нашу ферму обратно – в ужасном состоянии, разрушенную. Этот дом уже был в списках на снос. То есть, начинать все заново было очень тяжело. Но я был в эйфории, что я дома! Я ведь прямо здесь и родился. И потом, я, конечно, был младше…и я засучил рукава и стал работать, все поднимать. Это ощущение, что вы дома, это такой мотор, который вас заставит сделать и невозможное. Наша козья ферма на настоящий момент – самая крупная в Чехии. Спрос на нашу продукцию есть, причем постоянно растет, так что мы довольны.
— У вас, вероятно, какая-то особая тяга к земле…
— У меня это в генах. По образованию я электроинженер, но если бы мне снова надо было выбирать – фермерство или инженерия, я бы сделал тот же самый выбор.
— Ферма большая, наверное, здесь много нанятых работников?
— У меня 11 работников, из них всего три мужчины, остальные женщины, которые коз кормят, смотрят, лечат, работают и на нашем молокозаводике, который работает нон-стоп, и по выходным, так что они меняются.
— Это же такой тяжкий труд. У вас, получается, ни выходных, ни праздников не бывает.
— Фермерство требует от вас все – это кровавая работа. Если вы хотите стать фермером, вы не будете уже заседать в барах или загорать у воды. Этому надо посвятить себя полностью, чтобы стать успешным…
— Хорошо же вы рекламируете вашу профессию. Теперь я понимаю, почему в Чехии так мало молодых фермеров.
— Это не потому что, это тяжело. Причина в том, что на сорок лет здесь была нарушена традиция собственности, и фермы, которые когда-то процветали, уже не существуют. Молодые, что там выросли, может, и рады бы вернуться, да только им для этого не создали условий. Тяжкий труд – это да, но я сейчас абсолютно счастлив на этой земле! Никто из фермеров не занимается этим ради выгоды, ради дотаций, но — для радости.
— Некоторые политики говорят, что в виду переполненности городов, нужно распределять людей равномерно по территории страны, проще говоря – загонять людей в село. Но мне кажется, что если уж человек не имеет с детства такой тяги, то искусственно ее не создать… Или нужно, чтобы наступил такой кризис…чтобы люди поняли, что земля всегда прокормит. Сказали себе, как Скарлетт О’Хара: «Прежде всего — я никогда не буду голодать!» и тогда вернуться к истокам…
— Ко мне ходят студенты на практику из средних и высоких земледельческих школ, они тут проводят и даже по целой неделе. И ни на одном из них я не вижу этого стремления, любви к земле. Я уверен, что никто из них и не будет этим заниматься. Не знаю, чего они хотят. Работать в офисах?
Фото: www.kozimleko.cz
