Истинное лицо чехословацкой службы госбезопасности в очередной раз приоткрыла информация о тайной операции «Приговор». На протяжении нескольких лет коммунистическая разведка работала над созданием базы токсичных веществ – оружия, от которого не смог бы укрыться ни один предатель и враг народа. Планировалось и проведение опытов над заключенными.
Уже название операции – «Приговор» — сулит мало приятного. И если вчитаться в архивные документы, с некоторых из которых грифы секретности сняли совсем недавно, то становится понятно, какое мощное оружие могло оказаться в руках службы госбезопасности Чехословакии, если бы операцию довели до конца. Проект «Приговор» стартовал в 1971 году. В нем было задействовано множество специалистов-медиков: психиатров, токсикологов. Перед ними поставили задачу – создать базу токсичных веществ, в том числе, газов, наркотиков и ядов, с помощью которых разведка могла бы незаметно устранять или хотя бы дискредитировать своих врагов. Планировалось и создание тайной лаборатории, но выяснить, возникла ли она на самом деле, историкам так и не удалось.
Известно, что в июне 1973 года в рамках «Приговора» начался эксперимент, который должен был показать, как быстро начинают действовать в человеческом организме те или иные препараты. В эксперименте принимало участие 57 добровольцев. Смысл его очевиден: разведке требовалось так рассчитать время подачи яда, чтобы успеть отвести подозрения от отравителя. В данном случае подопытные добровольно сотрудничали с госбезопасностью, что, однако, не было правилом. Архивные документы донесли до нас разговор руководящего работника тайной полиции с агентом под кличкой Бистро, который имел место в 1968 году. Собеседников посетила мысль проверить действие очередных препаратов на заключенных пражской тюрьмы Панкрац. Ни зеков, ни тюремного врача об эксперименте решено было не извещать, оговаривалась лишь необходимость вовремя дать «подопытным кроликам» противоядие. И опять же история умалчивает – были ли реализованы эти намерения, или так и остались на уровне теоретических рассуждений.
Исследования проводились прелюбопытнейшие. Например, специалисты разработали химическое соединение, которое привлекало насекомых. Казалось бы, какая польза разведслужбам от насекомых? В засекреченном документе 1970-х годов дается ответ на этот вопрос: препарат мог быть использован для дискредитации известных личностей. Если на оратора во время его речи начнут слетаться пчелы и мухи, выглядеть он при этом будет не лучшим образом, рассчитало КГБ.
Историк Павел Жачек Несмотря на то, что имена медиков и других участников операции «Приговор» были законспирированы, в ряде случаев историки все-таки сумели вычислить, кто скрывался под вымышленными именами. Историк Павел Жачек, сотрудник Института по изучению тоталитарных режимов, утверждает, что как минимум два участника операции работали в Отделе особого назначения – самом засекреченном подразделении МВД Чехословакии, подчинявшемся непосредственно начальнику разведки.
Каковы были задачи Отдела, которому позднее присвоили порядковый номер «7-ой», рассказывает историк Жачек.
«В начале 1960-х годов коммунистическая разведка создала особый отдел, который по советскому примеру назывался Отделом особого назначения. Это небольшое подразделение тесно сотрудничало с КГБ, в нем работали самые благонадежные коммунисты. У него имелись и так называемые агенты-исполнители. Отдел имел право в своих целях использовать любого сотрудника аппарата госбезопасности. Кстати, одна из его операций была направлена против радиостанции «Свободная Европа».
Отделу доверили, опять же по советскому примеру, самые неприятные, «мокрые» дела. Это была подготовка и проведение подрывных акций, саботажа и диверсий, направленных на разрушение военно-экономического потенциала противника – причем, не только в военное, но и в мирное время.
«В Отделе особого назначения было выделено подразделение «Родина», которое осуществляло социалистическую законность за границей, то есть расправлялось с предателями. Ликвидация предателей могла проходить разными способами. Разведка собирала оружие иностранного происхождения, которое в дальнейшем могло использоваться по ту сторону «железного занавеса», не вызывая подозрений в причастности к операциям служб госбезопасности советского блока. Отдел проводил эксперименты с ядами, например, с ядами, содержащимися в мухоморах и других грибах».
Не могу удержаться, чтобы не рассказать о еще одной разработке участников операции «Приговор». Они предлагали использовать для незаметной ликвидации противников малые помещения, лучше всего, лифты, в которых было возможно резко снизить количество кислорода. Жертва бы мгновенно потеряла сознание при попадании в такое помещение, и определить причину смерти было бы практически невозможно.
Удалось ли выяснить, сколько жертв было на счету у грозного Отдела особого назначения? Это вопрос к историку Павлу Жачеку.
«Сделать это очень сложно, поскольку такие вещи сильно компрометируют аппарат госбезопасности. Если какие-то документы об это и существовали, то их уничтожили в 1968 году. Сохранилась лишь часть документов о деятельности «Приговора», и то только потому, что весной 1968 года они были помещены в особый архив коммунистической разведки. В ограниченном виде деятельность подобных подразделений продолжалась и в 1970-х годах, когда на прицел были взяты предатели, бывшие сотрудники госбезопасности, которые эмигрировали за границу».
— Что за люди работали в тайном Отделе?
«Я пытался отследить жизни сотрудников Отдела особого назначения, их предшествующую карьеру в органах госбезопасности. Мне было интересно, каким критериям они должны были соответствовать, чтобы попасть в такое место. Их судьбы очень интересны. Одного из сотрудников готовили к нелегальному пребыванию за границей, он прошел подготовку в Сирии, но акция не осуществилась, и его перевели в этот отдел. Некоторые из агентов прошли через антифашистское сопротивление во время Второй мировой войны и не боялись взять в руки оружие, другие имели криминальное прошлое. С одной стороны, это должны были быть люди проверенные, полностью благонадежные, а с другой стороны – люди с опытом, без проблем с психикой».
— Удалось ли вам лично встречаться с кем-то из этих людей?
«С одним из руководителей этого Отдела я говорил в девяностых годах. Он был убежденным коммунистом и готов был говорить о чем угодно, только не о своей работе. Эти люди отказываются говорить о своем прошлом, поскольку они понимают, что это их сильно компрометирует, показывает сущность коммунистического режима и тех средств, которые они не стеснялись использовать. Эти люди не заинтересованы в составлении исторической мозаики».
Историки склоняются к тому, что на практике 7-ой отдел не выполнил ни одного серьезного задания. Непонятно было, кто должен был отдавать приказы о «мокрых» делах.
«Во второй половине шестидесятых годов, когда социалистический режим несколько сдал свои позиции в Чехословакии, в стране разгорелась дискуссия о том, кто должен принимать решения об использовании резервов данного Отдела, например, об устранении какого-либо предателя или перебежчика. Госбезопасность склонялась к тому, чтобы возложить такие решения на плечи суда. Он бы выносил смертный приговор, а отдел бы выбирал подходящий метод для устранения обвиняемого – оружие или яд»,
— говорит Павел Жачек.
Остается только добавить, что полиция, изучившая имеющиеся архивные документы, не нашла оснований для возбуждения уголовных дел в отношении участников операции «Приговор». Разведчиков, чьи истинные имена вычислил историк Жачек, скорее всего, уже нет в живых.
Рубрика впервые вышла в эфир 27 ноября 2010 г., сегодня вы слышали ее репризу.