Городок

В анкете, проведенной газетой Lidové noviny, лучшей книгой 2010 года был признан роман прозаика, публициста и переводчика Яна Балабана Zeptej se táty/ «Спроси у отца». И нам хотелось бы по этому поводу задать несколько вопросов автору, только вот нельзя. Год назад он ушел из жизни.

Ян Балабан (Фото: Вилем Фалтынек) Автобиографический роман «Спроси у отца» вышел вскоре после внезапной смерти писателя, которому в нынешнем году исполнилось бы пятьдесят лет. Поэтому мы воспользуемся радиоархивом, чтобы хотя бы таким образом познакомить вас с автором, творчество которого, несомненно, заслуживает читательских симпатий и внимания.

Писательский дебют Балабана состоялся в 1995 году, когда в свет вышел его сборник рассказов «Средневековье». Затем, в 1998 году, последовали сборники рассказов Boží lano/ «Божий канат» и Prázdniny/«Каникулы». Потом — романы «Черный баран» и «Куда шел ангел». Сборник рассказов 2004 года «Может быть, что уходим» /Možná že odcházíme удостоился премии Magnesiа literа в 2005 году и в анкете газеты Lidové noviny был назван книгой года. Рассказы Балабана нередко носят экзистенциональный характер. Герои их, — часто это земляки писателя из Северной Моравии, предстают перед нами в кризисных ситуциях своей жизни.

«Меня называют автором, который пишет о потерпевших крушение, я же притом пишу о том, что происходит с большинством людей, например, о разводе – 50% браков в нашей стране распались. А когда я пишу о человеке, мучимом зависимостью от алкоголя, то якобы пишу об отчаянном существовании, при этом у каждого человека есть какая-то зависимость и он каким-то образом с нею борется», — так защищался Балабан от повторов готовых штампов, мелькавших то тут, то там.

«Спроси у отца» В 2008 году издательство Host выпустило в свет его более ранний сборник рассказов /«Каникулы», что стало своеобразной отправной точкой в интервью, предоставленном тогда Яном Балабаном Радио Прага.

«Эта книга рассказов была для меня в определенном смысле переломной, я написал ее после своей, скажем, первой книги «Божий канат». Я нашел в ней форму рассказа, очень сжатую и краткую, мы издали книжку небольшим тиражом в издательстве Host и она довольно быстро — для начинающего автора — разошлась. Я мы решили с паном Балаштиком, главой издательства, что эти рассказы хорошие – читатели часто справлялись об этой книге и сетовали, что ее не достать, решили сделать допечатку. Но чтобы это не была простая допечатка, мы пригласили иного иллюстратора. Это был мой друг Зденек Яношец Бенда, удивительный художник и график из Остравы, многолетний друг, с которым мы в то время очень активно общались, так что эти рассказы многое ему говорили. Мы также добавили к книге CD, и, что я хотел бы подчеркнуть, CD с авторским чтением – запись была сделана в остравской театральной студии».

А почему я это подчеркиваю? — спрашивал сам себя Ян Балабан.

«Потому как думаю, что литературе, и не только поэзии, но и прозе, следует вернуть голос. Это одна из тенденций, которые я ищу, и, в определенной степени, мерило, которым проверяются тексты – можно ли их прочитать вслух и хорошо ли они звучат. И именно на радио я хотел бы высказать эту мысль — мы должны осознать, что литература, прежде всего, является лично произнесенной исповедью».

«Каникулы» — Это значит, что вам как писателю не претит сама мысль об авторском чтении перед аудиторией слушателей?

«Да, у меня нет с этим проблем, наоборот, я проверяю, таким образом, себя, проверяю и неопубликованные тексты перед аудиторией. Если, конечно, речь не идет о каком-то формальном бессмысленном мероприятии, которое заключается исключительно в том, чтобы потратить европейские деньги, а когда самопроизвольно собирается общество, где человек чувствует контакт и реакцию публики. В таких случаях я читаю с удовольствием, упражняюсь в этом и стараюсь, что бы это был перформанс, а не просто сухое чтение. И в этом я нахожу свои возможности и способность обратиться к людям. Думаю, что писатель не должен быть исключительно человеком у стола и бумаги, что именно такой контакт потом побуждает к дискуссиям и возможности интересных встреч».

— Это, однако, связано и с индивидуальностью автора – далеко не каждый способен выступать публично. Есть авторы, которые явно являются интровертами…

«Конечно, есть, я побывал на различных авторских чтениях, которые организовывал мой друг Иван Мотыл в костеле в Глучине и в других местах – оказалось, что некоторые авторы потерпели фиаско и читают ужасно плохо и, по сути, это их терзает. Люди такого типа не должны подвергать себя таким мучениям. А те, у кого это получается и кому это нравится, должны выпустить голос на волю. Или же найти кого-нибудь другого, кто это прочитает. Думаю, что литература должна вновь зазвучать».

Ян Балабан Ян Балабан писал как рассказы, так и романы. Какую форму он считал более близкой для себя?

«Я перемещаюсь в каком-то пограничном поясе. Когда я пишу сборник рассказов, они начинают срастаться, и их герои переселяются из одного рассказа в другой. Или даже из одной книги в другую. Когда пишу роман, делаю очень закрученные сюжетно главы, которые являются почти рассказами. То есть, я постоянно изучаю, где это большое и маленькое повествование. Насыщенный роман, который представлен в творчестве Гюнтера Грасса, я написать не умею, однако я и не иду по этому пути. Меня просто увлекает эта эпизодичность.

Одновременно, однако, чувствую, что в эпизоде мне становится тесно, так что у меня есть личный план вновь выдумать роман, сложить его снова из простых множителей. Я нахожусь на этой грани. Рассказ — дело красивое, его можно написать быстро, удержать в нем одну вещь, и он обладает свежестью. Но у него есть начало и конец. Роман может быть измотанным. Так что я ищу путь абзацев и рассказов, которые будут иметь самостоятельное значение, но способны одновременно сложиться в более крупное целое», — рассказывал два года назад Ян Балабан.

Петр Грушка Близкий друг Балабана, писатель Петр Грушка, принимал активное участие в подготовке его последнего романа к изданию. Ян Балабан писал его три года. Роман «Спроси у отца» рассказывает о смерти одного из самых дорогих людей для писателя.

П. Грушка:

«Отец очень сильно влиял на Яна. Это был человек, который, конечно, весьма существенно повлиял на его детство, был для него примером в определенных областях, в достойном сохранении человеческих ценностей в период нормализации. Он был врачом и евангеликом, и в период нормализации находился в довольно затруднительном положении. Он направлял не только Яна, но и его брата, художника Даниэля, к жизненной позиции, значимые результаты которой потом проявились и в писательском труде Яна. Его отец ушел из жизни неожиданно, после тяжелой болезни, и для Яна это событие было терзающим. Он стремился пережить эту личную травму, и одновременно личность отца стала для него источником вдохновения с тем, чтобы он еще раз подытожил свой взгляд на мир, свой взгляд на время нормализации, интерес к которому ощущается во всем его творчестве».

Отшумела либушинская битва. Это мероприятие, которое действительно имеет уровень. Уже на подходе к деревне Либушин, в пивных можно увидеть рыцарей, грохающих кружками об стол, а на улицах — горожан, одетых в наряды XV века. Но когда подходишь к лагерю, то не веришь своим глазам – попадаешь в настоящий средневековый город.

Там кузнецы с подмастерьями, по-настоящему кующие взаправдашние мечи, под настилом — длинноволосый музыкант, тренькающий на цитре, рядом с ним жена в средневековом платье, судя по головному убору – низшего сословия, кормит грудью младенца. Там фехтуют латники, старая бабушка долбит деревянную миску – «Подходите, попробуйте искусство долбления» — нацарапано на доске стародавним письмом. Там танцуют старинные танцы девушки в платьях с бомбардами под аккомпанемент местных миннезингеров. Дети разного возраста тоже в костюмах – все по науке.

А в стороне — группа викингов объясняет, что викинги никогда не носили рогов на шлемах! В субботу выдалась 25 –градусная жара, многие посетители были в купальниках, но викинги, прошу заметить, расхаживали в стеганках, подбитых кожей и в сапогах мехом наружу, неся на себе мечи, топоры, копья и щиты.

На рынке продают медовину, обрезы ткани, костюмы, меха, доспехи, оружие – настоящее – для профессионалов, деревянное – для детей.

Вдруг крик – из-под навеса выбегает девица в исподнем, за ней мчится другая с ножом, вопит: «Ах ты кошка драная!», вмешиваются мужчины, происходит драка на ножах. Зрители сидят закрыв руками рты. Все умерли. Актеры встают и раскланиваются. Мой ребенок зачарованно смотрит на самого высокого из актеров – длинноволосого великана, виртуозно положившего всех. Это шеф школы фехтования и владения оружием «Бероунские мещане» Станислав Дупач. К тому же — координатор самой битвы, ради которой все и собрались. Он расскажет нам, что за стрельба слышится за холмом.

Станислав Дупач Это стреляет пушка, похожая на русскую пищаль — с ввинчивающимся затвором. Здесь она называется пражская пищаль.

Станислав Дупач:

— В патронник насыпается рубленая арматура, измельченное олово, пули, а затем все это там уминается клином и зажигается. Выгода этой пушки в том, что она стреляет быстро, достаточно только заменить патрон, поэтому она называется скорострельной. По-чешски – rychlice.

— Древесный уголь мы раздуем мехом вручную, тем самым раскалим железку докрасна. Почему это лучше, чем запалить фитилем или бикфордовым шнуром? Потому что железкой можно подпалить и во время дождя, так что она надежнее. Воины на позиции всегда поддерживали железку накаленной, отсюда пошло и чешское выражение mít želízko v ohni, что значит – дать себе еще одну попытку.

Мартин Поспишил, участник битвы, командир швейцарских солдат

— Можно стрелять без перерыва, покуда выдержит дуло. Иногда оно распаляется настолько, что стрелять уже нельзя, надо ждать, пока оно немного остынет. Плюс, тогдашние материалы были менее качественными, так что каждый выстрел грозил взрывом и смертью всех артиллеристов, что заряжали пушку.

Станислав Дупач:

— История этой пищали берет начало в XV веке, во второй половине, и можно сказать, что это изобретение было тогда очень прогрессивным, потому что заряжать пушку сзади начали только еще через три века. Так что это изобретение не использовалось, поскольку было слишком революционным для своего времени. Еще и потому, что пищали стреляли не так далеко, как классические пушки, то есть, при битве на поле требовалось подпустить неприятеля совсем близко. Ну а при обороне крепости нужно было, чтобы пушка стреляла быстро. Поэтому ее часто использовали именно при обороне городов – ведь осаждающие, как правило, подходят близко.

Говорит участник битвы, ответственный за подготовку поля боя – он контролировал насыпи, валы, овраги, укрытия…

— К счастью, мы не копали это вручную, здесь был экскаватор. Грязь лепится на технику, физически это тяжело, пока ее отдерешь. Целый день мы делали частокол, каждый кол нужно было заострить, воткнуть… Насыпи расположены по бокам, это значит – дают возможность перекрестной стрельбы. Если бы я был комнадиром армии неприятеля, я бы точно против такой конструкции не шел, это верный проигрыш. Мы использовали и старинные инструменты — кирки, мотыги, деревянные палицы, секиры.

На полянке у поля боя дежурят медсестры. В кладненской больнице очень хорошо знают всех этих людей, они попадали туда неоднократно.

И вот начинается битва. Несколько тысяч зрителей, отведав поросенка на вертеле и выпив медовины, собрались на холме. С разных сторон выезжают на конях короли – король по прозвищу Мясник и король Павел. Они решили сберечь сотни жизней своих верных солдат и решить свой спор в конном турнире. Но, как нетрудно догадаться, ничего не вышло. Две армии, блестя на солнце шлемами, уже собрались, и зрителям не терпится увидеть, как они сойдутся.

Говорит Мартин Поспишил:

— История называется «Как швейцары деньги сделали». История маленькой войны между двумя боярами, у них силы приблизительно равны, они воюют, но победителя нет. А швейцары в ту пору были солдатами, которых можно было купить. Так, один из командиров их купил, чтобы они ему помогли воевать против другой стороны. Та другая сторона видит, что швейцары – хорошие солдаты, и хочет их перекупить. И так далее, и так далее. Швейцары изменяют стороны для того, кто лучше платит.

А вот тот же сценарий в подаче моего четырехлетнего сына:

«Как они стреляли из пушек, а Станда был в кольчуге. А уж когда там тренировались, когда показывали биться как, один человек Станду убил, но он жив. Потом началась битва на мечах и стреляли пушки аж так: «Пршшшш!»

В зрительских рядах часто слышится русская речь:

— В сказке побывали средневековой…

— Очень хорошая красивая битва. Очень интересно смотреть. Такое ощущение, что находишься в средневековье…

— Большие мальчики играются…

— Я участвую в Праге в клубе «Гарм». Это клуб исторической реконструкции эпохи викингов. Вот здесь как раз на битве Либушин и учавствуют наши представители, там четыре человека. Как раз бьются сейчас не на жизнь, а на смерть! С крестоносцами. Или со щвейцарскими рыцарями? Либушин – это битва как сборная солняка. Тут представлены разные эпохи, все-все, кто может быть – все здесь.

— Мне очень нравится атмосфера здешнего сборища, костюмы, очень яркие, очень интересные люди улыбчивые, приветливые и есть, чем заняться детям. Ну мы вот приобрели для детей две рапиры, приобрели лен для того, чтобы самим сделать платье, и…

— И ботинки!

— Историческую обувь.

— И шапку!

В нашей сегодняшней рубрике «Богема» мы познакомимся с человеком, чья профессия – актер. Несмотря на то, что к своим 29 годам он построил значительную карьеру не только в кино, но и на подмостках нескольких пражских театров, «звездная болезнь» — это то понятие, которое к нашему герою применить невозможно. Итак, устраивайтесь поудобнее – у нас в гостях Криштоф Гадек.

Криштоф Гадек Криштоф Гадек – актер необычный. Его герои всегда обаятельны, и даже если сначала не производят особого впечатления, то к концу фильма неизменно проникаешься к ним особой симпатией. Неудивительно, что поклонниц у него, хоть отбавляй. Однако, дело тут не только в приятной внешности, есть в этом человеке, что-то такое, что заставляет поверить его персонажам. Наверное, это и называется «вершинами мастерства». Меня всегда интересовало, отделяют ли сами актеры себя от своих героев, и вообще, что для них актерство – профессия или образ жизни?

«Наверное, и то, и другое. Профессия – в рамках того, что некоторые актеры зарабатывают на жизнь исключительно игрой. А образ жизни, безусловно, тоже, потому что если нет репетиций, или вечером я не играю в театре, — например, в настоящее время у меня немного работы, — то сразу образуется много свободного времени. А с ним человек тоже должен научиться распоряжаться.

В прессе часто появляется информация о том, что актерское будущее Криштофа Гадека было предрешено еще с детства, когда по инициативе своей матери кинопублицистки Яны Гадковой он стал посещать Детский радио-хор Дисмана. Вскоре он поступил в Пражскую консерваторию для того, чтобы посвятить себя изучению актерского мастерства уже профессионально. Может сложиться впечатление, что у бедного мальчика украли детство, однако, сам Криштоф так не считает.

Матей Гадек «Да нет же, это совершенно не так. Нас со старшим братом Матеем, который тоже стал актером, мама отправляла в такие драматические кружки, чтобы мы могли в течение дня израсходовать всю свою энергию, надурачиться, чтобы потом вечером дома мы вели себя поспокойнее. Ну, а в итоге, к нашему счастью, или к родительскому несчастью, нам это дело понравилось, так что мы на этом выборе и остановились. Если предположить, чем бы я занимался в жизни, если бы не поступил в консерваторию, то, наверное, я бы пошел в гимназию. Думаю, что мне бы было интересно заниматься каким-нибудь ремеслом, работать руками, например, стал бы плотником или стелил бы полы».

Но ни сталеваром, ни плотником Криштофу стать не посчастливилось. Посему приходится как-то справляться с имеющимся. Вообще, надо сказать, что известность пришла к актеру только в 2001 году после того, как на экраны чешских кинотеатров вышел фильм «Темно-синий свет» о чешских летчиках, которые в период Второй Мировой войны воевали в рядах RAF на территории Великобритании. История о войне, но в основном о любви, дружбе, а также о том, во что любовь может дружбу превратить. Я поинтересовалась у Криштофа Гадека, испытывал ли он патриотические чувства, исполняя роль юного пилота Карела Войтишка?

«Во мне этот фильм действительно вызвал патриотические чувства, потому что мы встречались с ветеранами, изучали тот период. А в прошлом году на экраны вышел еще один фильм – «Три сезона в аду». Этот фильм уже о 1950-х годах, и это тоже love story, но на фоне политических событий, связанных с 1948 годом. Он тоже пробудил во мне патриотические чувства, или, по крайней мере, заставил на эту тему задуматься».

«Темно-синий свет» Кстати, на момент съемок фильма «Темно-синий свет» Криштофу было всего-то 17 лет. Вы, наверное, догадываетесь, что нормальный молодой человек в этом возрасте имеет помимо работы и иные увлечения, например – повеселиться с друзьями. Но съемочный процесс все же требует определенной концентрации, посему к актеру Гадеку был приписан «наставник», между прочим, украинского происхождения, по имени Микола Гейко. Сначала Криштофу все это дело не слишком нравилось – что еще за надзиратель? Однако потом они настолько прониклись взаимопониманием, что Гейко даже стал другом семьи. Но пусть лучше наш герой расскажет об этом сам.

«Где-то до 16 лет он жил на Украине, а потом переехал вроде бы в Москву, где изучал актерское мастерство, кукольный театр, театральную и кинорежиссуру. А Ян Сверак, режиссер фильма «Темно-синий свет» знал его еще со времен съемок фильма «Коля». Тогда ему нужен был кто-то, кто бы нашел русского мальчика, и он узнал о Миколе. Тот уже имел большой опыт в кинематографе в качестве актера и режиссера, он-то и помог найти Андрея Халимона. Потом он уже так и остался на съемочной площадке, потому что, надо сказать, он умел очень хорошо работать с детьми. Например, та сцена в «Коле», когда мальчик сидит в ванне и воображает, что душ – это телефонная трубка, так вот тогда он специально сломал его любимую игрушку, чтобы слезы были настоящими. Ну, а так как его мастерство уже себя проявило, Миколу пригласили и на «Темно-синий свет», потому что, во-первых, когда начались съемки, мне было 17 лет, и у меня еще не было столько опыта, а, во-вторых, Ян Сверак знал, что у него не будет времени вытаскивать из меня эмоции. Ну, и потом мы сдружились, и даже работали вместе еще в одном фильме».

Микола Гейко У каждого актера, наверняка, должна быть какая-либо исполненная им роль, которая вызывает гордость, или, как минимум, ощущение хорошо выполненной работы. Криштоф Гадек – не исключение.

«Конечно, это «Темно-синий свет», там было здорово, там были самолеты. Это был военный фильм, а тогда мне только исполнилось 18 лет, и я, в сущности, не воспринимал это как съемки, может, еще и потому что там со мной был Микола. Для меня это были длинные каникулы, я перестал ходить на учебу, потому что все это занимало очень много времени. Потом, конечно, стоит упомянуть последний фильм «Три сезона в аду». К этому фильму я тоже очень долго готовился, и мне была ужасно интересна тема. Ну и еще назову комедию «Ягоды». В этом случае у меня приятные воспоминания, потому что дело происходило в Моравии, и были очень легкие съемки, никаких тяжелых эмоциональных сцен».

Мне всегда казалось, что если человек становится актером, то он уже не может спокойно расслабиться, придя в кино, а будет все время смотреть, что и как в нем снято, где ошибки, как снималась определенная сцена и так далее. Криштоф Гадек мои сомнения развеял – он спокойно смотрит фильмы, правда, все-таки, если речь идет о современном чешском кинематографе, он обращает внимание на технические моменты. И вот еще один момент, а не бывает ли у актера депрессий, если он слишком долго сидит без дела?

«Три сезона в аду» «Это правда, что отдых не должен слишком затягиваться. Потому что в таком случае я уже начинаю задумываться, а не пора ли приступить к чему-то глобальному. Но, как правило, так и получается. Обычно паузы не затягиваются дольше, чем на полгода. Потом опять новый проект, например, фильм, который занимает три четверти года, а потом еще какое-то время он во мне живет, идет постпродукция, рекламная кампания и так далее. Но мне это не мешает, наоборот, у меня в периоды перерывов остается время на свои дела. Тогда я могу путешествовать и участвовать в меньших проектах, например, на радио или в дубляже».

Как я уже сказала в самом начале передачи, для меня Криштоф Гадек – актер очень необычный. Прежде всего, из-за впечатления, которое производит его игра на протяжении всего фильма. Причем, ситуация повторяется из раза в раз. Сначала возникает всегда один и тот же вопрос: что этот человек делает? Разве можно так играть? Через 15 минут к его персонажу проникаешься едва уловимой симпатией, через полчаса думаешь: да, вот это актер! А под конец фильма едва сдерживаешься, чтобы не закричать «Верю!». Я потребовала от Криштофа объяснений – что с ним происходит?

«Три сезона в аду» «Не знаю, но у меня есть теория, что в момент, когда снимается первый кадр какого-либо персонажа и, одновременно, он является первым кадром фильма – это очень важно. Даже я, когда смотрю какой-нибудь фильм, всегда пройдет 10-15 минут, прежде чем я привыкну к персонажу. Мне кажется, что если в фильме происходит дальше какое-то развитие, — а оно происходит, — то человек не может выплеснуть все эмоции прямо в первом кадре, чтобы осталось еще что-то на целый фильм. Я думаю об этом, когда играю роль».

Наверное, фильм получается хорошим тогда, когда режиссер сумеет найти контакт с актерами. В отношении режиссера Яна Сверак Криштоф Гадек высказывается с большим воодушевлением – в особенности ему нравится, что у режиссера есть всегда четкое представление о том, что он хочет снять. Кроме Сверака актер упомянул также молодого чешского режиссера Томаша Баржину, снявшего фильм «Ягоды».

«2-Ягоды» «Он такой незаметный, практически интроверт, хотя таковым и не является, но может производить такое впечатление. Он очень мягкий. Мне очень нравилось, что у него потрясающее чувство деталей – человек часто видит какую-то вещь, но не остановится, чтобы ее рассмотреть. Баржина умеет всегда эту вещь очень красиво возвысить. Еще я бы назвал Томаша Машина, режиссера «Трех сезонов в аду». Мне он симпатичен не только визуально, но и в том, что он мне говорил по поводу актерской работы. Это оказывалось всегда очень по делу, и было, конечно, жалко, что это не пришло в голову мне самому. И в конце упомяну Патрика Хартла, театрального режиссера, который ставил популярный спектакль «Выпускник», и с которым мы начинаем репетировать новый спектакль «Частный скандал». Вообще же скажу, что мне хорошо работалось с этими людьми, потому что они все очень приятные, и съемки проходили всегда ровно и без проблем. Они очень позитивные люди, и это было здорово».

Ну и в заключение – вопрос о высших материях. Во что верит человек, судьба которого на данном этапе складывается весьма удачно?

«У меня это четко не определено. Но, например, я верю в случай. Случай в жизни важен, или, как говорится, оказаться в нужное время в нужном месте. Так что в случай я верю, а в судьбу… В судьбу, пожалуй, тоже. Думаю, что между людьми что-то существует. Что-то, что иногда управляет их судьбами. Но это не религия, или же я не думаю, что это религия».