В рубрике мы поговорим об истории Чехословацкого и Чешского радио. Поводом послужило письмо нашего постоянного слушателя Владимира Гудзенко (г. Луховицы, Московская область, Россия), полученное после выхода в эфир специальной программы к 90-летию общественной радиостанции Чехии.
— «…рассказывая о цензуре на вашем радио в годы коммунизма, вы не приводите статистики цензурных ограничений и наиболее одиозных случаев политической цензуры, рассуждая об этой преступной деятельности коммунистов против свободы слова как бы о чём-то обыденном и привычном. Например, в разделе, посвящённом 90-летию Чешского Радио, вы пишете, что в годы так называемой «нормализации» на вашем радио существовал мониторный отдел, который подчинялся непосредственно ЦК КПЧ. Но более подробной информации о работе коммунистических специалистов по радиоперехвату, контрпропаганде, радиоглушению не приводите».
Статистики мы не будем приводить и ныне, если таковые данные и собирались работниками специальных отделов, то о существовании каких-либо протоколов нам не известно. Но некоторые аспекты работы системы контроля над эфиром мы затронем. Шеф-редактор Радио Прага Мирослав Крупичка, посвятивший некоторое время знакомству с историей Чехословацкого/Чешского радио и иновещания, согласился поделиться с нами собранной информацией и собственными воспоминаниями.
— «Отделение мониторинга существовало, входило в структуру Чехословацкого радио, и было подчинено коммунистическим органам. Его функция заключалась в отслеживании радиовещания иных государств, которое можно было принимать в Чехословакии, в том числе и передач на чешском языке. Эта служба должна была составлять некую сводку прослушанных программ и передавать ее партийным органам. Конкретно шла речь о мониторинге чехословацкого вещания BBC, Голоса Америки, чехословацкого вещания немецкого радио и иных. На чешском языке выпускало программы канадское радио, Франция и так далее. Отделение мониторинга отслеживало информацию, которая о событиях в Чехословакии распространялась заграничными радиостанциями, чтобы партийная пропаганда могла на это соответствующим образом реагировать. В данном случае речь шла не о цензуре, а о том, что другие говорят о нас».
Мирослав Крупичка Предпринимались в Чехословакии меры по глушению вещания «нежелательных радиостанций», и когда это прекратилось?
— «Естественно, это было связано с обстоятельствами ведения «холодной войны». Глушение производилось в первую очередь на коротких волнах, использовавшихся для вещания на большие расстояния. На частоте нежелательной для прослушивания радиостанции в районе приема в эфир передавался сильный шум, который серьезно снижал техническое качество вещания. Один из таких «шумовых» передатчиков был расположен, например, рядом с Прагой, а другой в Литомышли, откуда еще до недавнего времени велось на коротких волнах и вещание и Радио Прага. Подобных «глушилок» было много, их функционирование, ввиду значительной мощности, стоило дорого. Глушение производилось страшно долго – все пятидесятые, шестидесятые, семидесятые и восьмидесятые годы. Только в связи с перестройкой в чехословацком обществе, осенью 1988 года, за год до бархатной революции, глушение иновещания других государств было прекращено».
Как выглядело Чехословацкое радио после 2-й мировой войны, после прихода к власти коммунистов? Цензура, конечно, действовала в полной мере?
Август 1968 (Фото: Архив Павела Махачека) — «Было специальное отделение. Система создавалась во время реформ начала 50-х, думаю, по советскому примеру. Цензура была многоступенчатой и действовала до 1968 года. В каждой более-менее крупной редакции, выпускавшей программы, включая иновещание, было собственное цензорское, контрольное отделение, проверявшее все написанные тексты сюжетов. Ни один из них редакторы не имели права записать в студии, пока он не получил соответствующую печать – «Одобрено». Цензоры имели право внести в текст изменения или вовсе не пропустить целый сюжет в эфир. Во второй фазе все утвержденные и записанные сюжеты прослушивались, чтобы не пропустить чего-то «неблагонадежного». В результате, работа неимоверно задерживалась. Знаю, что все ругались по этому поводу, сравнивая коммунистическую цензурную систему с подобным контролем, проводившимся во времена Австро-Венгерской империи».
В период «Пражской весны» вещание Чехословацкого радио на короткий период стало свободным и нелегальным одновременно.
— «После оккупации, с 21 августа 1968 года до середины сентября. В стране возникло двоевластие. Уважаемая населением часть политиков периода «Пражской весны» поддерживала то, что делали на радио. Настал период, когда в эфире говорили абсолютно обо всем, звучали мнения обычных людей, оценивавших политическую ситуацию. Все закончилось с началом периода «нормализации» в сентябре 68-го».
Цензура была восстановлена?
Здание Чешского радио — «Я на Чехословацкое радио пришел во второй половине 80-х. Цензура, как таковая, уже не существовала. Официально она была отменена в период «Пражской весны» в 1968 году. Система работала иначе. На важные места номинировались так называемые «благонадежные люди», которые не пускали в эфир ничего, что было нельзя. Когда я пришел на Чехословацкое радио, а это уже был период перестройки и гласности, в конце 80-х, то шеф-редактор мне все объяснил, что еще допускается для вещания в эфире, а что нет. Работая, человек также очень хорошо начинает понимать «куда можно шагнуть, а где его ждут проблемы». Я также это очень скоро начал понимать».
Но установленные рамки постепенно расширялись?
— «Надо сказать, что, не только я, но и коллеги, было же время перестройки и гласности, мы пробовали границу понемногу отодвигать. Мы пытались сделать более острый сюжет, который был на гране прохождения, шеф-редактор на него посмотрел, приял и, под свою ответственность, выпустил в эфир. Со мной такое происходило три или четыре раза в 88-м и 89-м годах. Всегда такой сюжет был замечен, но не из-за радийной цензуры, а, например, жаловался, по телефону или письменно, кто-то из «сознательных слушателей». Мог пожаловаться на «неудобоваримый материал» в эфире официального государственного радио кто-то из членов компартии. Чехословацкие коммунисты, которых было более миллиона человек, даже в конце 80-х оставались весьма догматичными. Обычно приходила жалоба от органа компартии – местного или даже центрального комитета. Меня, то есть провинившегося редактора, заведующего редакцией и шеф-редактора вызывали «на ковер» к генеральному директору, где нам говорили — «БУ-БУ-БУ!… Этого делать нельзя! Еще раз и останетесь без премий!» и так далее. Но, через пару месяцев история повторялась, вновь появлялся «грозящий палец», однако, настроение в обществе и в СМИ было уже таковым, что угроза высказывалась, но не реализовывалась».
Собственно говоря, вся система контроля на Чехословацком радио после 1968 года базировалась на комбинации редакционной политики и авто-цензуры, которая постепенно ослабевала. В конце 80-х редакторы осуществляли попытки вырваться из установленных рамок, им «ставили на вид», но без серьезных последствий.
В подобном стиле, например, осуществился выпуск в эфир в 1988 году интервью Мирослава Крупички с Богуславом Шнайдером в рамках программы для молодежи «Микрофорум». Путешественник и публицист Богуслав Шнайдр, благодаря стипендии американской «Программы Фулбрайта», полгода углубленно занимался исследованиями современной истории СССР, беседовал с известными историками Дмитрием Волкогоновым и Роем Медведевым, знакомился с ранее засекреченными архивными документами. Главной темой тех дней в СССР был культ личности Сталина, репрессии 30-х годов, массовые убийства польских офицеров и представителей интеллигенции в Катыни.
— «Я решил, что, если об этом говорят в России, то хорошо было бы данную тему поднять и здесь, рассказать людям о том, что в СССР начинают свободно говорить о прошлом. Я записал со Шнайдеров три интервью, в которых он описывал результаты своих исследований и встречи с советскими историками, говорил о том, что Дмитрий Волкогонов и Рой Медведев могут свободно писать статьи и читать лекции на упомянутые темы. В Чехословакии в 1988 году подход историков к подобным темам был несравнимо консервативней. Здесь говорили о том, что «надо было бы об этом говорить», но осторожно ходили вокруг да около и ничего конкретного… Мы сделали радиосериал, выпускавший данный материал в эфир шеф-редактор предупредил о возможности неприятных последствий, пришла жалоба из ЦК компартии, мы были вынуждены защищать свою работу и, все кончилось традиционным – «Еще раз и…!»».
В таком духе Чехословацкое радио функционировало достаточно долго: «Радио вещало достаточно консервативно до конца 1989 года, только в декабре этого года на Чехословацком радио начались перемены, приходили новые люди, вещание постепенно становилось свободным».
Не скатилось Чехословацкое радио в период самых интенсивных изменений к некоему хаосу или все сразу начали переходить на рельсы, которые мы сегодня называем «общественное радио»?
— «Закон об «Общественном радио» появился лишь в 1991 году, и только с 1992 года Чехословацкое радио начало работать в стиле, который мы знаем сегодня. До тех пор номенклатурными путями назначалось высшее руководство государственной радиостанции. После ноября 1989 года, нельзя сказать, что был хаос, но и большого порядка также не наблюдалось. Работники оказали давление, чтобы ушли наиболее скомпрометировавшие себя люди, что произошло. На их места пришел кто-то из нас или же вернулась часть работников, уволенных еще в 1968 году, которые еще не были столь пожилыми – около шестидесяти лет им было, некоторые не оправдали возлагавшихся надежд. Началось постепенное изменение вещания, развитие… Все формировалось на ходу, контрольные механизмы еще не были совершенными, мы допускали намного больше ошибок, чем сегодня. Однако самыми важными лицами в нашем деле являются слушатели, а они ощущали, что радио меняется, становится свободным, и многие ошибки нам прощали».
Мы беседовали с шеф-редактором Радио Прага Мирославом Крупичкой.