В московском издательстве недавно вышла монография, посвященная последним годам жизни писателя-сатирика Аркадия Аверченко, который умер в Праге в 1925 году. Она рассказывает о скитаниях писателя и открывает многие неизвестные факты его жизни на чужбине. Написана книга двумя авторами – севастопольским литературоведом Викторией Миленко и пражской журналисткой Анной Хлебиной. С последней мы сегодня и побеседуем.
Виктория Миленко (Фото – из семейного архива) Начнем мы с небольшой справки о книге. Опираясь на малоизвестные данные архивов и эмигрантской прессы, авторы биографии «Аркадий Аверченко: беженские и эмигрантские годы (1918-1925)», пытаются подробно и красочно описать жизнь писателя после отъезда из России. Книга вышла приложением к 13-томному Собранию сочинений Аверченко. Сотрудничество Анны Хлебиной и Виктории Миленко, доцента кафедры русского языка и зарубежной литературы Севастопольского городского гуманитарного университета, началось в 2010 году. Тогда Виктория как раз завершала работу над биографией Аверченко для серии «ЖЗЛ» и решила попросить о помощи коллег из Праги. На ее призыв откликнулась Анна Хлебина.
«Выяснилось, что, несмотря на то, что это писатель очень интересный и незаслуженно изъятый из учебников русской литературы, в его биографии очень много белых пятен, особенно после его отъезда из России. Это были какие-то обрывки из его произведений, но кто же может ассоциировать героя произведения и самого автора? В шестидесятые годы вышла биография Аверченко, которую написал американский славист Левицкий. Он писал ее в Америке и не имел возможностей, которые имеем мы сегодня. И вот я живу в Праге, хорошо знаю этот город и имею возможность работать здесь на месте.
Анна Хлебина (Фото: Татьяна Китаева) И мне стали задавать вопросы, мне стало интересно. Так началось наше совместное творчество с Викторией, хотя в глаза мы друг друга не видели, разве что только по скайпу. Сначала мы выпустили сборник неизвестных рассказов Аверченко из эмигрантской прессы – тех, которые выходили в русских изданиях в Севастополе и Константинополе. Большинство из этих вещей никто не видел с двадцатых годов. Потом мы добрались и до чешских изданий, но здесь переводились, скорее, старые вещи автора. Вещи, написанные в эмиграции, были, по большей своей части, на злобу дня, антибольшевистские, яростные. А когда Аверченко приехал в Чехословакию, он вдруг перестал «стрелять». Он, как он сам писал, нашел здесь тихую гавань и планомерно становился европейским писателем – тихим, мирным».
— Обычно монографии пишутся скучным языком, но вы избрали совершенно другой способ повествования – живой, полный загадок, гипотез…
«Мы решили, что об этом человеке другим языком писать нельзя. Вся его жизнь – это большой приключенческий роман, поэтому и писать ее надо как пьесу, киносценарий или приключенческий роман».
Чешский МИД собирал досье на писателя
Аркадий Аверченко (Фото: Free Domain) — Вы с Викторией открыли множество новых материалов из эмигрантской жизни Аверченко. Министерство иностранных дел Чехословакии, как выяснилось, собирало досье на писателя. До тебя кто-то имел доступ к этому досье или ты первая его увидела?
«Если и не первая, то, по крайней мере, об этом не было публикаций. Я открывала папки с проржавевшими скрепками – они выглядели так, словно в них никто не заглядывал много лет. Я буквально отклеивала листочки друг от друга. Что касается министерства, то вы, Ася, с Аверченко практически коллеги. Ведь он работал в системе, которая потом превратилась в систему иновещания, к которой сейчас относится и русская редакция Радио Прага».
— Только работал Аверченко не на радио, а в печатном издании.
«В печатном издании, которое напрямую подчинялось министерству иностранных дел. Был архив газетных вырезок на выдающихся личностей и, в том числе, на Аверченко».
— А как ты узнала о существовании такого досье?
«Это как в лес по грибы идешь. Ищешь одно, заглянешь за кустик, а там другое. Многие вещи были найдены случайно, многое лежит у нас под ногами, но мы его не видим. Попались нам, например, очень интересные материалы о наследстве писателя, в архиве городского суда. Дело о наследстве до нас точно никто не публиковал. В нем лежали совершенно незаметные кассовые корешочки с пометочками».
Фото: издательство «Дмитрий Сечин» — Кстати, любопытно, что похороны Аверченко и все связанные с ними расходы оплатили из его собственных средств. Это тебя удивило?
«Удивило, обескуражило даже».
— Можно было ожидать, что если не чехословацкие власти, то хотя бы соотечественники писателя поучаствуют в расходах…
«Да, да, мы тоже этого ожидали. Потом мы решили поставить себя на место этих писателей, в их обстоятельства. И мы поняли, что Союз русских писателей в Чехословакии не имел собственных денег. Писатели, которые в него входили, получали государственные пособия, на которые еле-еле жили их семьи. То есть от них нечего было ожидать широких жестов. А Аверченко очень хорошо зарабатывал, у него были свои накопления».
В Чехии Аверченко приехал как звезда
— Интересно, что в отличие от Константинополя, где Аверченко знали лишь его соотечественники, в Праге он был известен и чешской публике. Билеты на первое его выступление в Праге раскупали чехи, и оно прошло с большим успехом. Чем объяснялась популярность Аверченко у чехов?
«Он еще до Первой мировой войны был здесь очень известным писателем. Я думаю, это был целенаправленный шаг, что его сюда пригласили как знаменитость. В Константинополе знаменитостей было пруд пруди в каждом ресторане. В Чехословакию же могли приехать только те, кто получил визу, кого пригласили. Так что это была целенаправленная рекламная акция, она предваряла его приезд».
Фото: издательство «Дмитрий Сечин» — Когда читаешь интервью, которые Аркадий Аверченко давал в чешской прессе, создается впечатление, что он действительно был очень счастлив в Чехословакии. Действительно ли в его жизни здесь все было так радужно?
«С одной стороны, он говорил довольно искренне. Его здесь любили, принимали, он вернулся к тому статусу, который у него был до революции – статусу знаменитого писателя. Что могло омрачать его жизнь? Возможно, то, что в Петербурге он бросил свои вещи, свою квартиру, библиотеку, а здесь жил в гостинице. Потом он начал болеть в это время, а болеть всегда лучше дома среди родных людей».
— Как ты относишься к идее перевезти останки Аверченко в Россию?
«В Праге закончилась биография писателя, и сам он не желал перевозки в Россию. Кроме того, если уж переходить в такие рассуждения — когда его спрашивали, что он хочет пожелать России, он говорил, что желает России быть такой, чтобы ему было не о чем писать. Давайте посмотрим и почитаем новости – я думаю, что Аверченко, глядя на современные российские реалии, возродил бы «Сатирикон» в двойном объеме. Я боюсь, что это не совсем та страна, куда он хотел бы вернуться посмертно. Не совсем та страна, которая понимает его мысли, его позицию как гражданина. С другой стороны, есть юридическая неопределенность вокруг самой могилы, поскольку она находится в частных руках, и мы не знаем, кого там сверху похоронят послезавтра. Если бы министерство культуры объявило эту часть кладбища памятной зоной — так, как это сделано с находящимися рядом военными захоронениями, если бы статус кладбища гарантировал неприкосновенность тем, кто там похоронен, было бы спокойнее. Но перевозить ради этого покойника, мне кажется, не стоит».
Фото: Free Domain — Известен ли Аверченко современному чешскому читателю? Выходили ли в последние годы его книги на чешском?
«Вышло несколько сборников. Один в 1968 году, следующий в 1998 году. То есть в течение тридцати лет был перерыв, когда Аверченко, как буржуазный писатель, не входил в число тех, кого следовало читать. Сейчас он известен, в основном, русистам, его пьесы ставятся любительскими театральными труппами. Пока он ждет лучшего будущего»,
— заключает Анна Хлебина.