В субботу 6 июня скончался писатель, журналист, публицист, фельетонист Людвик Вацулик. Именно этого человека можно назвать одним из символов «пражской весны», в августе 1968 года подавленной советскими танками. После этого, более двадцати лет, Вацулик, один из основателей Хартии 77, был одним из самых ненавидимых и преследуемых коммунистической системой людей.
Людвик Вацулик (Фото: ЧТК) Людвик Вацулик родился в 1926 году в самой простой рабочей семье, его отец был плотником. После окончания средней школы, Вацулик учился в школе рабочей молодежи, работал на заводе «Батя», в 1948 году вступил в коммунистическую партию. Служил в армии, работал в сельском журнале, молодежной редакции Чехословацкого радио, а в 1965 году стал писать фельетоны для «Литературной газеты» (Literární noviny). Тогда к нему и пришла слава. Работы писателя сравнивали с фельетонами самого Карела Чапека. И это – во времена социализма, когда ни о какой свободе слова не могло быть и речи. Однако Вацулику удавалось написать так, что все понимали, что, о чем и о ком он хочет сказать.
В конце июня 1967 года на IV Cъезде писателей Чехословакии (а на нем присутствовали Вацлав Гавел, Милан Кундера и другие люди, позже попавшие в опалу или покинувшие страну) Людвик Вацулик выступил с речью. Вот, что вспоминал о тех днях сам Вацулик:
Людвик Вацулик на IV Cъезде писателей Чехословакии, 1967 г. «Эту речь я никому не давал прочитать, даже своей жене. Потому что не хотел, чтобы кто-то пытался отговорить меня выступать.
Речь писателя была очень смелой для того времени. Людвик Вацулик заявил, что государство думает лишь о себе, о системе, но абсолютно не решает вопросы простых людей. Не считается с ними. По сути, он сказал о нарушении прав человека, диктатуре.
Не удивительно, что Людвика Вацулика сразу же исключили из коммунистической партии.
Важное содержание и необычный стиль
5 января 1968 года Александр Дубчек был избран первым секретарем коммунистической партии Чехословакии. В апреле на пленуме ЦК многие реформаторы вошли в руководство компартии. Началась «пражская весна». Многопартийная система, отмена цензуры, возможность ездить за границу, расцвет чехословацкого кино, литературы.
«Две тысячи слов» Весной 1968 года Людвик Вацулик написал известный манифест, ставший не просто символом нового времени. Этот манифест подтолкнул руководство страны во главе с Дубчеком к более решительному проведению реформ. «Две тысячи слов» — полное название: «Две тысячи слов, обращенных к рабочим, крестьянам, служащим, ученым, работникам искусства и всем прочим». Манифест подписало около 60 интеллектуалов, а позже под него свои подписи поставили тысячи граждан Чехословакии, желавших перемен.
«Две тысячи слов» (а в манифесте на самом деле было две тысячи слов) были опубликованы в «Литературной газете» (Literární noviny) 27 июня 1968 года. Манифест был важен и интересен не только по содержанию. Необычным был и его стиль.
«Я написал его в литературной форме, потому что язык политиков и журналистов был для меня омерзителен. А когда пришли друзья и прочитали, то полностью согласились с содержанием, но слегка удивились форме. Я ответил: «Ну, вот так я пишу», — позже рассказывал Людвик Вацулик.
Жизнь во время нормализации
21 августа 1968 года Чехословакия была оккупирована войсками стран Варшавского Договора. Начались долгих 20 лет застоя, в Чехословакии тот период назывался нормализацией.
Хартия 77 (Фото: Архив Чешского радио — Радио Прага) Людвик Вацулик стал одним из первых людей, кто подписал Хартию 77. Диссидент, создатель неподцензурного издательства «Петлице», выпустившего более 400 книг. Печатался на Западе. За Вацуликом велась постоянная слежка, ему было запрещено работать по профессии.
Только после «бархатной революции» 1989 года Людвик Вацулик «вернулся» на книжные полки страны. И, в отличие от большинства друзей-диссидентов, не пошел в политику. Он писал книги, фельетоны. Получил множество престижных литературных и журналистских премий.
На русский язык Вацулик практически не переводился.
«Они — это они»
Людвик Вацулик (Фото: Томаш Водньянски, Чешское радио) Людвик Вацулик вел авторскую колонку в газете Lidové noviny. 19 августа 2008 года, когда Россия вторглась в Грузию, он написал заметку «Они — это они». В ней Вацулик высказал мнение об истории России, ее настоящем и тех русских, которые едут жить в Чехию.
«Я прочитал мемуары Александра Яковлева о России (А.Н. Яковлев, бывший член Политбюро, один из «авторов» перестройки – прим. ред.). У меня появилось много вопросов и среди них — главный: каково на самом деле положение в этой стране, какой характер у российских подданных все еще почитающих Сталина? Я думаю, что Россия еще не доросла даже до французской революции. Значит, судьба этой страны и ее отношение к остальному миру зависит от характера ее вождей? И еще к одному выводу подтолкнуло чтение этой книги. Что этот народ, получивший такое воспитание и прошедший такую селекцию, опасен в любой ситуации. Поэтому я не согласен с тем, чтобы таких людей к нам впускали. Они приезжают под девизом свободы, ничего о ней не зная, привозят сюда свой капитал, чтобы зацепиться, а когда их здесь станет много, так они потребуют автономии. А братья из державы придут их спасать. Как в Грузии».
Свободный и независимый при всех режимах
Премьер-министр Чехии Богуслав Соботка (Фото: Архив Правительства ЧР) Соболезнования в связи со смертью Людвика Вацулика выразили многие чешские и заграничные общественные деятели, политики, представители интеллигенции. Премьер-министр Чешской Республики Богуслав Соботка, узнав о кончине писателя, сказал:
«Мы все будет помнить его как выдающегося и бесстрашного человека пера и слова, который всю жизнь, при всех режимах, выступал свободно и независимо».
Публицист Ян Петранек (Фото: Адам Кебрт, Чешское радио) А вот слова о Людвике Вацулике его друга, публициста и в прошлом диссидента Яна Петранека:
«Это писатель и журналист, к мнению которого в самые драматичные времена чехословацкий истории всегда прислушивалось наше общество и с уважением относилось к нему. Вацулик был очень отважным человеком, потому что не умел скрывать свою позицию и не боялся последствий за свои слова. И неважно, было их две тысячи или всего лишь несколько».