Сегодня мы познакомимся с первой в Чехии россиянкой, которая стала директором зоопарка. Марина Ванчатова, родом из Перми, является специалистом по приматам и уже несколько месяцев руководит зоопарком на севере Чехии – в городе Усти-над-Лабем. Сегодня она расскажет много интересного о своей работе и жизни в Чехии. Например, о том, что с мужем-чехом она познакомилась в клетке шимпанзе, и о том, за кого она болеет, когда чехи играют в хоккей с россиянами.
Марина Ванчатова (Фото: isifa / Lidové noviny / Viktor Chlad) — Марина Алексеевна, вы первая иностранка, которая возглавляет в Чехии зоопарк?
«Если не учитывать иностранцев-словаков, то первая. Во времена Чехословакии в словацких зоопарках были директора-словаки».
— На этом посту вы полгода. Для вас победа в конкурсе на должность директора стала неожиданностью?
«Неожиданностью это не было, я знала, что либо выйдет, либо нет».
— В Чехии вы живете больше тридцати лет. Кем вы себя ощущаете – русской или уже больше чешкой?
«Я вышла замуж за чеха, это была единственная возможность легального переезда за границу. Я уехала не потому, что мне хотелось за границу, я просто любила своего мужа и хотела быть там, где он. Я прошла тот же путь, что и множество других женщин, которые вышли замуж за чехов. Я не могу сказать, что не чувствую себя русской – в России я жила до замужества, русский – мой родной язык, и я всегда русской останусь. Но гражданство у меня чешское. Когда играют в хоккей чехи и русские, я не знаю, за кого болеть, но если чехи играют с кем-то другим, то я всегда болею за чехов. Чешский менталитет отличается от русского, приходится принимать это во внимание, особенно когда вы издаете приказы, которые не очень приятны окружающим. Но я считаю, что человек, который живет за границей, должен быть в своих профессиональных качествах лучше местных жителей, чтобы он мог подняться по карьерной лестнице, выиграть в конкурсе. Потому что нас всегда сравнивают и подсознательно (они вам этого никогда не скажут, потому что это запрещено законом) у них всегда звенит звоночек, что это иностранец, особенно, если это русский. Многое зависит от личного опыта людей, общались ли они с иностранцами. Репутация у граждан России в Чехии не очень хорошая, и с этим приходится мириться. Поэтому я с уважением отношусь ко всем своим соотечественникам, которые чего-то добились в среде, где живут чехи, где мало иностранцев, где люди не привыкли к тому, что иностранцев все больше и больше. Чехи не делают различий между украинцами и русскими. Все мы, граждане бывшего Советского Союза, для них русские, и когда случаются какие-то неприятности по вине чеченцев, украинцев или узбеков, они всегда говорят, что это русские».
Зоопарк в Усти-над-Лабем (Фото: Архив зоопарка) — Лично вы сталкивались с какой-то дискриминацией в Чехии, в повседневной жизни, например?
«Мое время слишком дорого, поэтому терять его на разговоры с людьми, которые не слишком рады, что со мной говорят, это лишнее. Я никогда не трачу с ними время, мне с ними просто не интересно. Иногда люди слышат мой русский акцент, относятся настороженно, и с такими людьми не имеет смысла даже вести беседу. Возможно, они никогда в своей жизни не сталкивались с иностранцем. В Чехии, на самом деле, кроме чехов, мало представителей других народов. К цыганскому меньшинству относятся очень отрицательно, евреев почти не осталось. Когда чешское государство возникало, это была страна трех народов – немцев, евреев и чехов. После Второй мировой войны немцы были выселены в Германию, здесь остались чехи и словаки, и люди привыкли жить в такой национальной монополии. Поэтому они тяжело привыкают к иностранцам. Но у молодых людей уже нет багажа 1968 года, они все по-другому воспринимают. В последнее время возрастает интерес к русскому языку, к русской культуре. Но отношение к русским зависит и от политики России, как ее воспринимает Чехия как член Евросоюза».
Напоминаем, что сегодня мы беседуем с директором зоопарка в городе Усти-над-Лабем Мариной Ванчатовой. В такой чудесный весенний день нам не хотелось говорить о политике, поэтому мы решили поговорить про обезьян, которых наша собеседница изучает долгие годы.
— Вы считаете, что ваш переезд в Чехословакию помог вам в карьере, в научной работе? Я знаю, что вы исследовали поведение приматов в чешских зоопарках, преподавали в чешских университетах.
«С одной стороны, переезд открыл передо мной границы. Когда существовал капиталистический и социалистический лагерь, из Чехии было легче выезжать на конгрессы, чем из Советского Союза. На таких конгрессах мы всегда были экзотическими существами, которые приехали из-за «железного» занавеса. И они всегда удивлялись, что в Советском Союза тоже существует приматология, и еще на таком высоком уровне. С другой стороны, с точки зрения наличия обезьян, больше материала я бы нашла в СССР. Я работала в Сухуми, где было около 2-3 тысяч обезьян, в Адлере, где есть Институт медицинской приматологии, там тоже было 2-3 тысячи человек. Но мне приходилось обходиться тем, что есть в чешских зоопарках. К счастью, Чехия очень маленькая страна с такой слишком большой концентрацией зоопарков, что достаточно было сесть утром на поезд, и через два часа я была в другом зоопарке и могла работать с другими животными. В чешских зоопарках большое разнообразие видов обезьян».
Марина Ванчатова (Фото: Архив Марины Ванчатовой) — Это правда, что когда у вас было плохое настроение, то вы всегда ездили в либерецкий зоопарк к какой-то определенной обезьянке, и она вам всегда поднимала настроение?
«Пока эта обезьянка была маленькой, и можно было заходить к ней в клетку, это так и было. Детеныши шимпанзе очень забавные и игривые, но когда они вырастают, то становятся опасными. Но мне нравится и просто ходить по зоопарку, смотреть на животных. Как смотрят на пейзаж, как смотрят на цветы, так я могу смотреть на животных, наблюдать за животными. И это меняет настроение».
— Вы, говорят, и с мужем своим познакомились в клетке с обезьянами? В прямом смысле в клетке?
«В прямом смысле. Я заканчивала дипломную работу, а мой муж диссертацию. И мы встретились с ним в физиологическом институте в поселки Колтуши. Однажды мы отмечали день рождения маленьких шимпанзят, и где нам было танцевать в лаборатории? Лучше всего подходила большая клетка шимпанзе, в которой тогда шимпанзе не было. И в ней мы познакомились с мужем, вернее, мы были знакомы и раньше, но там мы познакомились поближе, потому что танцевали такие танцы, как фокстрот и танго».
— Дома вы, наверное, часто обсуждаете обезьян?
«Обсуждаем. У нас есть и совместные научные проекты, книги и статьи совместные. Мы оба преподаем приматологию в университетах. Но это не значит, что мы с утра до вечера говорим только об обезьянах. Хотя дома у нас много картин и рисунков обезьян».
— Я слышала об одном вашем открытии – вы заметили, что обезьяна в чешском зоопарке делает себе тапочки из подручного материала.
«Это делает самка гориллы Кидживу в пражском зоопарке, и она научила тому же свою дочку Мойю. Они делают не совсем тапочки, а шлепанцы, придерживают пальцами на ноге деревянную стружку, и ходят в этом, как в шлепанцах. У нас шлепанцы с ног падают, и у них падают. Это действительно новая черта поведения и передача черты поведения по линии мама-дочка, и до нас об этом никто не писал. Нас очень интересовала орудийная деятельность горилл, мы участвовали в проекте «Открытие» в пражском зоопарке в качестве консультантов. Непосвященный человек, который не изучал горилл, не увидел бы в этом поведении ничего особенного, но мы знали, на что смотреть и как это интерпретировать».
Марина Ванчатова (Фото: Архив Марины Ванчатовой) — Если вы сравните зоопарки в Чехии и России, где животным живется лучше, вольготнее? В вашем зоопарке, насколько я знаю, планируется выпустить на волю лемуров, чтобы они могли передвигаться по всему зоопарку.
«Это европейский стандарт. Хорошие зоопарки в России тоже стремятся к этому стандарту. Весь вопрос в деньгах и в людях. Если люди хотят, они делают. У людей, которые работают с животными, отношение к животным везде хорошее – и в Европе, и в России. Вопрос в том, куда можно инвестировать те небольшие средства, которые получают эти зоопарки. Стандарты и этические правила, которыми руководствуются зоопарки, везде одинаковы. Мир настолько тесен, что зоопарк, в котором плохо обращаются с животными, долго бы не просуществовал».
— Вы намерены использовать свои личные контакты, чтобы обмениваться животными с российскими зоопарками?
«У нас есть такие планы, и обмен уже происходит. В прошлом год мы отправили в зоопарк Ростова-на-Дону маньчжурского леопарда. Все обмены контролируют европейские координаторы, они решают, куда можно послать животных. Это же целая наука – чтобы животные не имели родственных связей, чтобы была чистая генетическая линия, подвиды и виды не скрещивались между собой».
— Поговорим о грустном случае в зоопарке Копенгагена, где был убит жираф Мариус. Когда у вас избыток животных, что делаете вы в устецком зоопарке? Пытаетесь этих животных пристроить в другое место или это не всегда удается?
«За те полгода, что я руковожу зоопарком, мы не убили ни одного животного. Сейчас этот вопрос волнует всех моих коллег не только в Чехии, но и в Европе. Настает тупик, животных очень много, и что с ними делать? С биологической точки зрения, с точки зрения генетики и неродственного скрещивания, избавляться от животных — это рационально, но я считаю, что на первое место надо выводить этические вопросы. Как говорил Экзюпери, мы ответственны за каждого, кого приручили. Убить животное – очень тяжелое решение, я надеюсь, что никогда не приму его в своем зоопарке. Мы стараемся не размножать животных, которых слишком много, и если животные ничем не больны, мы даем им умереть своей смертью. У нас половина животных уже немолода, мы могли бы теоретически сменить их на более молодых, которые приносили бы потомство. Нашей самке носорога 43 года, но мы не собираемся от нее избавляться. Наоборот, чтобы ей было веселее, мы хотим ей привезти самца — он тоже старый, мы не ждем от них никакого потомства, просто хотим, чтобы они спокойно дожили свой век».