Сегодня мы вернемся к событиям 30-летней давности. В марте 1983 года 66 чехословацких граждан были взяты в заложники в Анголе. Это были чехословацкие врачи и инженеры с женами и детьми, которых повстанческая группировка УНИТА пыталась обменять на своих находящихся в тюрьмах товарищей.
Фото: ЧТ24 Чехословацкие граждане работали в ангольской провинции Бенгела с 1977 года: инженеры участвовали в восстановлении местного целлюлозно-бумажного комбината, а маленький кабинет со старым рентгеновским аппаратом, где работали чехословацкие врачи, был единственным медпунктом в области с населением около миллиона человек. В ночь с 11 на 12 марта 1983 года члены группировки УНИТА, которая боролась с официальным правительством Анголы, совершили нападение на бумажный комбинат и электростанцию в городе Алту Катумбело, где работали чехи и словаки. И взяли в заложники 45 взрослых и 21 ребенка, трем детям не исполнилось и пяти лет.
Люди были подняты с постелей, практически раздетые, в домашней обуви. Доктор Эва Худечкова, проявляя необычную предусмотрительность, добилась того, чтобы ей позволили забрать из медпункта лекарства. УНИТА решила переправить иностранцев на свою базу у границ с Замбией. Колонну заложников вели по внутренним частям страны, используя пленников в качестве «живого щита». За день им приходилось проходить по 30 км по лесам и болотам. Днем пленники страдали от невыносимой жары, ночью от холода.
Фото: ЧТ24 Словацкий инженер Петр Грегор, который преодолел весь этот путь с женой и двумя дочками, вспоминает:
«Кажется невероятным, что мы через это прошли. В марте, когда нас задержали, в Анголе еще шли дожди. Большая часть пленников была в тех вещах, в которых их разбудили, у нас не было ни плащей, ни теплых вещей на ночь, потому что ночи там были холодные. С нами был 21 ребенок, некоторые дети совсем маленькие. Мы шли не только днем, но и ночью, проходили по 36 часов зараз с двумя привалами. Моя 8-летняя дочь шла первый месяц сама. Только спустя месяц нам удалось убедить наших охранников, что дети не могут идти одни, без родителей, и ночью они обязательно должны отдыхать. Потом для самых маленьких детей нам дали носильщиков. Мужчины еще могли выдержать такой поход, но для женщин и детей это было слишком тяжелое испытание».
Похищенным чехословакам предстояло совершить огромный марш-бросок по Анголе — около 1,5 тыс километров пешком и еще около тысячи на грузовиках.
Фото: архив Лумира Новотного «Мы ели по два раза в день, а иногда и один раз – пищу, к которой не привыкли. Кукурузную кашу, фасоль, без соли, без сахара, для детей не было специального питания. Воду же мы пили из источников, которые встречались нам по пути – иногда это была река, иногда грязная лужа. Нам не давали времени даже умыться, мы лишь набирали воды и тут же продолжали путь. А однажды нас покрасили в черный цвет – лица, руки, все открытые части тела. Объяснили это тем, что нас поведут через область, где белых людей никогда не видели: они не хотели привлекать к себе внимание. Потом мы еще три дня не имели доступа к воде и шли такие грязные, черные».
Чехословацкому правительству сразу стало понятно, что любое нападение на повстанцев закончится гибелью заложников: УНИТА неоднократно об этом заявляла. Единственной возможностью было добиться освобождения чехословаков дипломатическим путем. Взамен повстанцы требовали выпустить из тюрем 36 своих членов, задержанных ангольским правительством в Руанде. 19-е апреля для всех заложников стало самым тяжелым днем: от сердечного приступа скончался словак из Братиславы Ярослав Навратил.
Фото: ЧТ24 Вспоминает участник похода Антонин Кубик:
«Вначале все мы думали, что это закончится через несколько недель, максимально месяцев. Сначала члены УНИТА даже не использовали слова «заложник», «пленный», старались убедить нас, что мы у них вроде как в гостях. Но мы наказаны за то, что помогали другой стороне, против которой они воюют. Потом же стало очевидно, что мы именно заложники, потому что прошла информация, что нас хотят обменять на людей, задержанных правительством в Руанде».
Наконец усилия дипломатов увенчались частичным успехом: в конце июня при помощи Международного Красного креста были освобождены 45 заложников: 21 ребенок, 17 женщин и 7 мужчин, чье состояние было очень тяжелым. Оставшиеся 20 человек прожили в плену еще год. Каким был этот год заключения, вспоминают сами пленники.
Франтишек Мировски:
«Нас поселили по двое в тростниковых лачугах — домиками их назвать было нельзя. И мы могли говорить лишь между собой, с товарищами из соседних строений мы не могли даже перекинуться словом, даже поздороваться не могли. Почему были такие строгости, я не знаю».
Фото: ЧТ24 Словацкий инженер Петр Грегор:
«Помимо изоляции, наше психическое состояние ухудшали рассказы охранников о том, что мы находимся здесь так долго по вине нашего правительства».
Антонин Кубик:
«Это невозможно было назвать жизнью, это было жалким существованием. Когда вы целый год не видите стула, стола, вилки и ложки, тарелки, по-другому это назвать нельзя».
В начале 1984 года изменение военно-политической ситуации в мире поставило группу УНИТА под угрозу международной изоляции. Повстанцы пошли на прямой диалог с чехословацкой стороной. Как рассказывал потом бывший министр иностранных дел Словакии Эдуард Кукан,
«Мы исчерпали все остальные возможности, в том числе, переговоры с ангольским правительством. Переговоры с УНИТА ускорили возвращение наших граждан».
Кукан получил от чехословацкого руководства строгие указания: «Свяжитесь хоть с чертом, но привезите их домой!». Делегация УНИТА побывала в Праге, и, оказалось, единственным их условием для освобождения заложников было признание Чехословакией правомерности их борьбы с правительством Анголы. Достаточно было статьи в главной чехословацкой газете «Rudé právo» о переговорах ЧССР и УНИТА и визита высокого представителя чехословацкого МИДа на территорию, контролируемую повстанцами, и вопрос с заложниками был решен.
23 июня 20 чехов и словаков сошли с самолета в пражском аэропорту Рузыне.
«Когда мы увидели наш самолет в Йоханнесбурге, то все как один закричали «ура!». Все мы очень хотим домой в Чехословакию, к нашим семьям»,
— говорил освобожденный Антонин Кубик по дороге домой.